Как «Энергомаш» Путина обманул 

В конце весны в Генпрокуратуру пришло письмо за подписью Германа Грефа с требованием начать расследование в отношении основного акционера группы «Энергомаш» Александра Степанова (№ 151 в рейтинге миллиардеров «Ф.» в 2008 году). Якобы бизнесмен мошенническим путем получил и присвоил средства банка. А спустя два месяца некая инициативная группа опубликовала открытое письмо. В соответствии с ним мажоритарий «Энергомаша» присвоил уже 47,5 млрд рублей кредитов и займов, и лишь «не зависящие от него обстоятельства» не позволили ему получить 10 млрд рублей от «Росатома». В конечном счете, авторы письма обвинили Александра Степанова в обмане глав Сбербанка, «Росатома», БТА-банка, а также руководства Республики Казахстан и лично премьер-министра Владимира Путина. Что происходит с некогда лидером в сфере энергомашиностроения?

Мечта. Группа появилась в 1998 году, когда в качестве акционерного общества была зарегистрирована «Энергомашкорпорация» (по факту компания была учреждена в сентябре 1993 года). В холдинг вошли Белгородский завод энергетического машиностроения, барнаульский «Сибэнергомаш» и «Волгоэнергоремонт» в Энгельсе. В тот период «Энергомашкорпорация» под руководством мажоритария Александра Степанова принялась собирать под свое крыло энергомашиностроительные активы страны.
Попытка грандиозного передела на разваленном рынке не удалась – вмешались другие «частники», которым тоже хотелось вкусить приватизационного пирога. Да и акционеры, по отзывам очевидцев, понаделали управленческих ошибок. В конце концов «Энергомашкорпорация» принялась развивать несколько довольно крупных производств: «Чеховэнергомаш», волгодонский «ЭМК-Атоммаш», «Уралгидромаш» в Свердловской области. Заместитель гендиректора «Энергомаша» и владелец 10% группы Алексей Плещев о том, как приобретались активы, говорит кратко: подобно многим, участвовали в чековых аукционах. Значит, заводы, ранее подконтрольные Минэнерго СССР, новым собственникам достались недорого.
К 2006 году в «Энергомаше» были заняты 12 тыс. работников. Холдинг удерживал свыше 60% отечественного рынка трубопроводов для АЭС и 65% рынка энерготехнологических котлов. До 20% продукции поставлялось в Китай, Индию и Иран, остальное предназначалось крупнейшим российским покупателям – РАО «ЕЭС России», «Газпрому», «Росэнергоатому» и нефтяникам. Благодаря диверсифицированному портфелю заказов, а также фактически монопольному положению по некоторым видам продукции холдинг был вполне устойчив и показывал неплохие финансовые результаты. По сравнению с 2002 годом выручка по МСФО в 2006 году выросла в 2,3 раза, составив $720,8 млн, чистая прибыль достигла $12,7 млн.
Но у группы нашлось слабое место. Холдинг потянуло на дно любимое детище акционеров, с которым они связали многие надежды – инвестпроект развития малой генерации «ГТ-ТЭЦ Энерго».

Своим путем. Компания «ГТ-ТЭЦ Энерго» появилась в реестре субъектов оптового рынка электро­энергии в феврале 2006 года. Но идея осваивать новую нишу появилась у совладельцев «Энергомаша» после кризиса 1998 года. «Тогда предприятия РАО ЕЭС резко сократили закупку продукции энергетического машиностроения – почти до нуля, – вспоминает Алексей Плещев. – И перед заводами, производящими энергетическое оборудование, встала дилемма: по какому пути развиваться дальше?» Одни компании стали усиливать связи с зарубежными покупателями оборудования в странах, где память о сотрудничестве с СССР была еще сильна, – Малайзии, Индии, Пакистане, Бангладеш, Иране. Другие сократили площади, работников и уровень производства до уровня существующего заказа.
«Энергомаш» отличился. Собственники предположили, что после кризиса потребность в обеспечении экономики электроэнергией будет расти. Зная, что 50–70% территории России не охвачено централизованным электроснабжением, а до 80% – теплоснабжением, Александр Степанов и Алексей Плещев решили, что энергия от современных малых генерирующих мощностей окажется востребованной. Ведь к тому моменту до 8% от совокупной установленной мощности и около 26% от общего производства тепла приходилось на морально и физически изношенные малые электростанции, а также котельные при небольших городах и поселках. Их давно следовало заменить. Серьезный рынок сбыта мог сформироваться вокруг промышленных предприятий.
За пять лет до того Минтопэнерго разработало «Концепцию развития и использования возможностей малой и нетрадиционной энергетики в энергетическом балансе России». Никаких конкретных планов в документе не содержалось – время было не то. Но для руководителей «Энергомаша» он стал знаком, что энергетическая госполитика будет развиваться, в том числе с учетом зарубежного опыта. Так, в некоторых европейских странах локальные станции генерируют до 20% общей выработки энергии. В ноябре 2001 года они зарегистрировали компанию «ГТ-ТЭЦ Энерго», которая должна была заниматься инвестпроектом строительства малых электростанций, а затем их эксплуатацией.

Один в поле воин. «Первым делом в Санкт-Петербурге заложили инжиниринговый центр, собрали из разных городов лучших конструкторов турбин, генераторов, котлов-утилизаторов, а также электриков, расчетчиков, прочнистов, – рассказывает Алексей Плещев. – Закупили и арендовали дорогие программные системы Unigraphics, Catia, SAP R/3». В итоге был создан прототип полностью автоматизированных газотурбинных электростанции когенерационного цикла, который можно было масштабировать для постройки в любых климатических условиях. Весомым преимуществом оказалась экономичность – коэффициент использования топлива до 85% при среднем существующем 55–65%. Акционеры рассчитывали возвести 1 тыс. блоков (около 400 установок) энергомощностью 9 МВт и тепловой – до 41 Гкал/час.
Изюминка заключалась в том, что оборудование изготовлялось бы на мощностях входящих в группу заводов. Так что строительство удешевлялось на 30–50%. Без внешних сетей и открытых распределительных устройств возведение станции обходилось бы в 1 млрд рублей при сроке окупаемости в 5–7 лет. Тем не менее из-за масштабности всего проекта общие затраты и по нынешним временам предполагались огромные – $5,5 млрд до 2020 года.
Редкий отраслевик или эксперт не назвал тогда планы «Энергомаша» утопичными, амбициозными и рискованными. Особенно на фоне других игроков рынка – НПО «Сатурн», Уральского турбинного завода, «Авиадвигателя», «Турбогаза», которые ограничивались изготовлением малых электростанций и не пытались выйти в качестве независимых игроков на сопредельный рынок торговли электроэнергией. Со своей стороны и государство, несмотря на все знаки, не продемонстрировало интереса к социально ориентированному частному проекту. В 2002 году стартовала реформа РАО ЕЭС, и налаживание энерго- и теп­лоснабжения страны власти увязали, прежде всего, с успехом преобразований в «большой» генерации.
Тем не менее «Энергомаш» на собственные средства принялся строить пилотную станцию на два блока в Вельске Архангельской области, которая заработала в 2003 году. Одновременно Александр Степанов и Алексей Плещев отправились в Сбербанк в поисках дальнейшего финансирования.

Жертвы масштаба. Обычные для того времени короткие кредиты для долгосрочного проекта не годились. Совладельцы предполагали договориться с госбанком о проектном финансировании, когда возврат средств осуществляется за счет денежного потока, генерируемого самим проектом, а проценты капитализируются до момента выхода на окупаемость. Сбербанк предложил поступить иначе: с его стороны – 50% суммы под 13% годовых, однако эти проценты выплачиваются в процессе обслуживания долга. Еще 30% должен инвестировать «Энергомаш», а 20% привлечь с рынка через облигационные займы. Мол, так за развитием и кредитоспособностью «ГТ-ТЭЦ Энерго» станет следить рынок – котировки бумаг будут демонстрировать успешность работы компании. Вот тут бы совладельцам «Энергомаша» и отказаться от услуг Сбербанка. Но в 2003 году, говорит Алексей Плещев, не было других кредитных организаций, которые могли бы предоставить столь внушительную сумму на срок более трех лет. А о закрытии проекта акционеры не помышляли – они были им так увлечены, что, похоже, потеряли способность здраво оценивать ситуацию с финансированием.
Всего «Энергомаш» вложил в развитие «ГТ-ТЭЦ Энерго» 17 млрд рублей. Сбербанк предоставил 12 млрд рублей за 5 лет. «Мы исправно платили проценты – всего 6 млрд рублей, – рассказывает Алексей Плещев. – Условия, конечно, драконовские. Мы еще колышек не успели вбить в месте, где будет первая станция, а на следующий месяц уже должны были рассчитаться со Сбербанком за право пользования его деньгами». Также «ГТ-ТЭЦ Энерго» разместила три облигационных займа на общую сумму в 4 млрд рублей, первые два успешно погасила.
Было очевидно, что компания балансирует на грани ликвидности. В 2007 году при выручке и чистой прибыли «ГТ-ТЭЦ Энерго» в 996,3 млн и 95,2 млн рублей соответственно шесть введенных в строй станций дали совокупную маржинальную прибыль в размере 347,8 млн рублей. А общая задолженность по кредитам и займам «ГТ-ТЭЦ Энерго» составила 18,7 млрд рублей. При этом в разработке было еще 5 станций.

Перед пропастью. Несоответствие ресурсов «Энергомаша» масштабам проекта давало о себе знать: производственные предприятия группы также имели долги на общую сумму 10 млрд рублей перед несколькими банками. Темпы прироста дохода и прибыли у «ГТ-ТЭЦ Энерго» явно уступали скорости, с которой увеличивались ее долговые обязательства. Еще бы: предприниматели запустили супердолгий проект в таких условиях, которые не располагали к долгосрочным инвестициям в высокотехнологичные производства. В этой сфере шанс на успех имели бы планы, подкрепленные мощным административным ресурсом. Такой поддержки у акционеров «Энергомаша» не было.
Тогда рынок еще не до конца осознавал, что «Энергомаш» приближается к финансовой пропасти. Отчасти в силу того, что холдинг никогда не отличался прозрачностью, но и потому, что до кризиса инвесторы утратили ощущение опасности, продолжая активно вкладываться в высокорисковые проекты. В июне 2008 года «Энергомашу» удалось продать одному из своих кредиторов – казахстанскому БТА-банку – за $300 млн 7,8% акций допэмиссии материнской Energomash UK Ltd, зарегистрированной в Великобритании. Благодаря вырученным деньгам задолженность «ГТ-ТЭЦ Энерго» снизилась до 14,2 млрд рублей.
Но зимой 2008 года Сбербанк неожиданно изменил принципы договоренностей с «ГТ-ТЭЦ Энерго». К тому моменту крупнейший банк страны возглавляла новая менеджерская команда во главе с Германом Грефом и уже несколько месяцев бушевал кризис. Если первоначально финансирование открывалось под проект из 120 блоков, то теперь акционерам «Энергомаша» сказали: только 70. «Но оборудование-то уже было изготовлено на 120 блоков, затрачены средства, – возмущается Алексей Плещев. – Это либо ирония судьбы, либо сделано специально: 70 блоков – точка безубыточности, именно то количество установок, когда компания может выплачивать проценты, но не вернуть тело кредита».
Так у «ГТ-ТЭЦ Энерго», которой до того удавалось обслуживать сбербанковский кредит, начала формироваться просроченная задолженность. По итогам года она составила 317,3 млн рублей, а к концу II квартала 2009 года возросла до 734,3 млрд рублей. В марте был допущен техдефолт (затем ставший дефолтом) по купону облигационного займа на сумму всего лишь 106,8 млн рублей.
 
Заложили помеху. Можно, конечно, во всех бедах «Энергомаша» обвинить Сбербанк. Но одна из возможных ошибок самого холдинга заключалась в рискованной грандиозности программы строительства малых станций, считает ведущий эксперт УК «Финам Менеджмент» Дмитрий Баранов.
В патовой для «Энергомаша» ситуации весной 2009 года очень кстати активами холдинга заинтересовался «Росатом». Госкорпорация после создания в 2006 году весьма напористо принялась консолидировать отрасль. «Сначала “Росатом” объединил отраслевые госактивы. Но всегда помнил про частный «Энергомаш» – своего контрагента», – говорит ведущий эксперт Центра политической конъюнктуры Дмитрий Абзалов. У «Росатома» имелись финансовые ресурсы, кроме того, на нем висела отраслевая ФЦП. Так что, войдя в капитал «Энергомаша», корпорация могла гарантировать Сбербанку возвращение кредитных средств. В результате меморандума о взаимопонимании со структурой Росатома – «Атомэнергомашем» Александр Степанов и Алексей Плещев собирались за 10 млрд рублей продать ей 50% + 2 акции в Energomash UK Ltd, которая была основным акционером российских производственных активов.
Вырученные деньги сразу пошли бы на погашение долгов. Остальная сумма определялась на основании аудита через несколько месяцев. Росатому был нужен в первую очередь волгодонский завод «Атоммаш», способный создать конкуренцию на монопольном рынке производителей реакторного оборудования, поясняет аналитик ИК «Энергокапитал» Василий Копосов. Но сделка сорвалась.
БТА-банк начал судебный процесс в Великобритании на основании того, что у него в залоге контрольный пакет Energomash UK Ltd, предоставленный Александром Степановым. Суд постановил, что операции с бумагами этой компании проводиться не могут. Действительно, летом 2008 года мажоритарий заложил пакет как гарантию, что не откажется от планируемого private placement, в котором был заинтересован БТА. Но частное размещение не состоялось из-за проблем, которые в сентябре начали сотрясать рынок – все инвесторы попросту прекратили какие-либо операции. После вердикта Высокого суда Лондона «Атомэнергомаш» прекратил всякое общение. «Хотя мораторий на операции с бумагами Energomash UK, принятый судом другой страны, никак не мог стать препятствием для российского эмитента к приобретению пакетов в российских предприятиях у той же Energomash UK», – недоумевает Алексей Плещев. Мотивы «Атомэнергомаша» узнать не удалось: компания отказалась от комментариев.

Банкрот под контролем. В дальнейшем события стали развиваться по негативному для совладельцев «Энергомаша» сценарию. «ГТ-ТЭЦ Энерго» продолжала вводить в строй новые станции и наращивать прибыль от эксплуатации тех 14, которые уже значились на балансе. Но просрочка по долгам росла опережающими темпами. В начале ноября компания инициировала самобанкротство. Также банкротами себя объявили другие предприятия группы. На них, помимо собственного долга в 10 млрд рублей, висели также поручительства по обязательствам «ГТ-ТЭЦ Энерго» в 14 млрд рублей, которые они были не в состоянии исполнить. По словам руководителей «Энергомаша», со всеми кредиторами им удалось договориться о реструктурировании, задолженность заводов пролонгировалась на срок до 8 лет.
Сбербанк же был кредитором, при этом залоговым – только проекта генерации, и якобы единственный не пошел навстречу. В самом Сбербанке ситуацию прокомментировали так: не банк являлся инициатором банкротств, поэтому информацию о том, что именно он отказал компании в реструктуризации, считаем необоснованной. Как бы то ни было, но в ноябре же появились сообщения, что Сбербанк намерен проводить контролируемое банкротство «ГТ-ТЭЦ Энерго», чтобы вернуть долги. Этим должно было заняться новое в составе банка управление по работе с проблемными активами, подчиненное напрямую Герману Грефу.
План предполагал регистрацию СП «Группа энергетического машиностроения» (ГЭМ) со структурой «Рос­атома», в которой Сбербанку отходило 49% акций. Предприятие должно было получить кредиты для покупки генерирующих активов, распродаваемых на конкурсных торгах. Понятное дело, что цена лотов была бы меньше реальной стоимости даже основных фондов. А поскольку предприятия «Энергомаша» также проходили конкурсное производство в связи с поручительствами для «ГТ-ТЭЦ Энерго», то при некоторых усилиях ситуация могла повернуться любым образом. В том числе и выставлением на торги ценных для «Росатома» энергомашиностроительных активов группы. «Позиция Сбербанка и “Росатома”, таким образом, была обозначена предельно четко – покупать не будем, сами бесплатно отдадите», – комментирует собеседник «Ф.» в одной из инвесткомпаний.

Обманщик Путина. Но что-то в схеме пошло не так. Отлаженной за кризис процедуры банкротства оказалось недостаточно. И в конце мая 2010 года в Генпрокуратуру пришло то самое письмо за подписью Германа Грефа. В «Энергомаше» следственные органы провели две проверки, но никакого производства в отношении холдинга начато не было. За это время из публичного информационного пространства исчезли какие-либо упоминания о ГЭМ. О существовании компании можно судить лишь по открытому письму инициативной группы и отчетным документам Сбербанка.
Тем временем «ГТ-ТЭЦ Энерго» готовится до конца года ввести еще 4 станции – в Щелкове, Новочеркасске, Касимове и Саратове. Оборудование для них уже было произведено, а земельные площадки подготовлены. По плану 18 станций по итогам 2011 года сгенерируют 4 млрд рублей выручки и 401 млн руб­лей чистой прибыли против планируемой прибыли в 30 млн рублей в текущем году. «Проект есть, а группы, которая была прежде, нет, – говорит Алексей Плещев. – Не банкротятся только «Атоммаш» и Чеховский ЭМЗ, которые не имели кредитов и не поручались за «ГТ-ТЭЦ Энерго». Но все предприятия продолжают работать, выплачивается зарплата, даже оборудование закупается».
Замгендиректора надеется, что из банкротства предприятия выйдут в мировое соглашение с кредиторами, которые, по его словам, уже проголосовали за такое развитие событий. Акционеры готовы «отработать» задолженность в связи с поручительствами и перед Сбербанком, главное, чтобы он согласился на мировое соглашение. Но Сбербанк уже продемонстрировал свое несогласие: 29 июня по его иску Московский арбитражный суд постановил взыскать с поручителей «ГТ-ТЭЦ Энерго» 14,4 млрд рублей. Апелляционная жалоба «Энергомаша» была отклонена 22 сентября.
Один из собеседников «Ф.» уверен: даже если «ГТ-ТЭЦ Энерго» сейчас принесет в Сбербанк 14 млрд руб­лей, тот сделает все, чтобы их не взять – есть немало подходящих для этого казуистических процедурных тонкостей в отношении компаний в конкурсном производстве. Банк уже получил нужную сумму на создание резерва, и вопрос со списанием средств, выданных генерирующей компании, «не горит».

Надо делиться. «Следовало пойти навстречу «Рос­атому» сразу, как он появился. Это же клиент «Энергомаша», как ни крути, они связаны, – рассуждает один из экспертов, опрошенных «Ф.». – Договорились бы о продаже 25% акций, до кризиса это были бы огромные деньги». Помимо ряда неверных в заданных экономических условиях управленческих и финансовых решений, холдинг также стал жертвой не­удачно сложившихся обстоятельств. «Этим положением и пытаются воспользоваться Сбербанк и «Рос­атом», – объясняет Дмитрий Абзалов. – С одной стороны, у Сбербанка с начала 2010 года есть установка на рефинансирование долгосрочных кредитов крупных компаний с целью максимальной их монетизации. А с другой стороны, для «Росатома», заинтересованного в активах «Энергомаша», конъюнктура в связи с тяжелым финансовым положением холдинга складывается более удачно, чем когда он пытался его купить за 10 млрд рублей».
Вопрос в том, насколько эффективно структуры Росатома смогут управлять «Энергомашем», если получат-таки его предприятия. Кроме того, генерирующий проект малых ТЭЦ госкорпорации вряд ли интересен. Хотя с точки зрения глобальных государственных интересов он важен: обеспечивает электричеством и теплом небольшие поселения и промобъекты, а также создает рабочие места.
«Вряд ли действия двух госструктур отражают общегосударственную установку на создание каналов финансирования отраслей и консолидацию разбросанных госактивов, – отмечает Дмитрий Абзалов. – Много инициатив исходит от менеджеров, которые в госкорпорациях очень сильны. Наиболее полно ролевая модель госкорпораций проявилась в деятельности ГК «Ростехнологии», бравшей любые, в том числе убыточные, предприятия. Причем зачастую Сергей Чемезов продавливал свои решения, несмотря на сопротивление Минэкономразвития или Минфина». Очевидно, то же происходит и в отношении «Энергомаша». Разрулить же ситуацию с ним сейчас можно только с помощью политического решения, считает эксперт. А выразить его в силах два госчиновника: профильный вице-премьер Игорь Сечин либо министр экономики Сергей Шматко.